Игорь Шафаревич: неудобный гений

3 июня свое 90-летие готовится отметить академик Игорь Шафаревич. Он поступил на механико-математический факультет в тринадцать лет. В семнадцать закончил. Доктором стал в 23. Последний настоящий диссидент — провожал Солженицына на самолет, в котором того депортировали из СССР. Это лишь деталь, но это — поступок, на который способен тогда был лишь человек, преданный жертвенному служению справедливости.
За 48 часов до своего 90-летия выдающийся математик Шафаревич абсолютно спокоен. Прямой взгляд — глаза в глаза. Неподвластная возрасту логика речи. Главный элемент спартанской обстановки его квартиры — книги, на корешках которых в равной пропорции — алгебраические термины и исторические названия.
В 17 лет закончил университет. В 19 — кандидат. В 23 — доктор наук. В 35 — член-корреспондент Академии наук СССР. В 36 — лауреат Ленинской премии. Для всего мира Шафаревич — это, наверное, Моцарт математики.
Математика прославила Игоря Шафаревича, однако его страстное увлечение русской историей превратило ученого в фигуру умолчания. И сделала это не советская эпоха, оппонентом которой Шафаревич остается до сих пор, а новое, либеральное, казалось бы, время. Сегодня Шафаревич — едва ли не самая безвестная наша научная знаменитость.
"Я думаю, что это какая-то особенность личности, что я оказывался неудобным человеком для любой власти, для любой структуры. Я говорю то, что думаю", — признается Игорь Шафаревич.
"Сразу же после 1991 года его как бы накрыли колпаком. Его сначала перестали замечать, а потом на него обрушился град упреков, град обвинений и деформаций. Он был объявлен фашистом. Почему так случилось? Потому что Шафаревич — академик, высоколобый структуралист, математик, человек как будто абстрактного мышления. Он из недр науки, из своего национального самоощущения спикировал в самую матку, в самый болезненный центр проблемы, которая по сей день не решена. Он разрабатывал русский вопрос", — подчеркнул писатель, историк, публицист Александр Проханов.
В 1982 году своей работой "Русофобия" Шафаревич, словно топором, раскалывает диссидентское движение, отмежевываясь от эмигрантского, космополитического содружества Буковских и Синявских. Шафаревич никуда не едет и не просится. Он формулирует унизительный для многих невозвращенцев термин — "малый народ", описывает сплоченное и влиятельное меньшинство, паразитирующее, как считает Шафаревич, на теле народа большого. Эта дорога приводит ученого в неоформившийся лагерь русских патриотов-почвенников, свято веривших в то, что все русское по определению противоположно советскому. Так начинается дружба с Солженицыным.
"Я слушала лекции Игоря Ростиславовича по алгебре как студентка мехмата. Аудитория всегда была забита. Он — ходячая легенда на мехмате. Думаю, это так и по сей день, несмотря на желание эту легенду как-то скукожить. А потом нас связывала общая дружба Игоря Ростиславовича с Александром Исаевичем. Они познакомились в 1968 году и года два спустя начали вместе проект "Из-под глыб", — рассказала президент Русского общественного фонда Александра Солженицына Наталия Солженицына.
Поводом для публикации сборника статей стали статьи других диссидентов, открыто поносивших страну.
"Это какое-то странное явление, которое меня поразило. И люди, которые здесь живут, говорили об этой стране с ненавистью", — вспоминает Шафаревич.
Любопытно, что сборник "Из-под глыб" в американской редакции был назван чуть иначе — "Из-под обломков". Вскоре от казавшейся глыбой страны действительно остались обломки. Русофобию уже ничто не сдерживало.
"Был министр иностранных дел — Козырев. Очень незаметный министр, но он очень многое сделал тогда", — отметил Шафаревич.
Игорь Шафаревич же был там, где, как он считал, быть был обязан.
"Игорь Ростиславович вместе со мной движется по плотине Дубосарской ГЭС в Приднестровье навстречу прицелам румынских снайперов и бесстрастно, как наивное дитя, двигается на глазах остолбеневших защитников Приднестровья к самой середине реки, медленно стоит, смотрит на другой берег, поворачивается и движется в обратном направлении. Он совершает путь, который не рисковали совершать приднестровцы, облаченные в бронежилете", — вспоминает Александр Проханов.
Очевидец войны Шафаревич вспоминает, как еще студентом рыл окопы на подступах к Можайску, как надвигался на столицу ужас поражения и как потом под Москвой, а чуть позже под Сталинградом, произошло чудо, которое нельзя описать математическими терминами.
"То, что Лев Николаевич Гумилев называл "пассионарностью". Было чувство, что русских есть свой ход истории, а их хотят сделать питательной средой для какой-то другой культуры", — сказал Шафаревич.
"То забвение, которому предали Игоря Ростиславовича в последние 20 лет, показывает, до какой степени у нас безответственные и подростковое общество, потому что его подвергли политкорректному беснованию. И это беснование у нас процветает и по сей день. Предпочитают заменять диспут и диалог, чтобы выкидывать оппонента с ринга, чтобы его не слышать, припечатать его чем-нибудь. До тех пор пока наше общество не повзрослеет, мы все время будем нести огромные потери. И виноваты с этом только мы сами", — уверена Наталия Солженицына.
"Однажды в день моего рождения он подарил мне крест. И этот крест — литой, бронзовый — стоит в моем иконостасе. И сегодня, когда Игорю Ростиславовичу Шафаревичу исполняется 90 лет, я говорю ему: Дорогой Игорь Ростиславович, вы несете этот крест очень высоко. Это наш общий крест и ваш личный крест. В ваш восхитительный 90-летний юбилей я желаю вам света духовного, ощущения победы, русской победы, которая неминуемо будет одержана", — сказал Александр Проханов.
-------
Источник: http://varjag-2007.livejournal.com
Быть ли России нерусской?
Накануне дня рождения учёного и мыслителя с ним встретился корреспондент «ЛГ»
Во время встречи Игорь Шафаревич был бодр, открыт и приветлив. В эти дни он всецело погрузился в редактуру своей книги по математике, выходящей в Германии, но от непростого разговора о настоящем и будущем нашей страны, нашего народа не отказался.
– Игорь Ростиславович, что способствовало пробуждению в вас гражданского и национального чувства в молодые годы? Ведь надо было перебороть в себе инстинкт самосохранения, элементарный страх?
– Когда-то я познакомился с человеком, проведшим много времени в лагерях – больше тридцати лет. Он был дворянского происхождения и глубоко русским человеком. Помню, я спросил его: видимо, ощущение себя русским человеком всё же закладывается ещё с детства, когда ты слушаешь народные сказки и былины? Он улыбнулся: в детстве я слушал Contes de Perrault (сказки Перро)... А вот я в детстве слушал настоящие русские сказки. Думаю, это и было причиной моего осознания себя именно русским человеком.
Помню, у меня в комнате – в коммунальной квартире, где мы жили, – была круглая вращающаяся этажерка. И была там книга русских былин, которые я постоянно перечитывал. А с другой стороны, я думаю, что национальное чувство должно быть врождённое, оно заложено в твоих генах. Помню, какое огромное впечатление произвёл на всех нас фильм «Александр Невский» – особенно в тех местах, где говорились высокие слова о Родине.
Потом во мне стало пробуждаться осознание того, что в окружающей жизни очень много показного, фальшивого, что русским народом манипулируют. Власть и сейчас действует так же – с подозрением к русским, готова манипулировать их чувствами, зачастую считая, что русское самосознание – это уже экстремизм и что с ним надо бороться. При этом мы живём в стране, где восемьдесят процентов русского населения... Это огромная сила, поэтому так велики старания наших противников подчинить нас своей воле.
– Ваш талант в сфере точного знания проявился очень рано. Человек, снискавший славу в раннем возрасте, может предаться самообольщению, почувствовать себя избранным, поверить в своё превосходство над другими...
– Избранничество? Я думаю, что это не в русской наследственности, не в наших корнях. Наоборот – у многих из нас в крови готовность к самопожертвованию. Мне рассказывали, как однажды, во время Великой Отечественной, вражеская танковая атака была отбита, – и поворотным в ней был момент, когда один из бойцов с криком «…так вашу мать!» бросился с гранатой под танк. Именно – не клянясь в преданности каким-то высоким идеалам, а вот так, под грубую брань, отдавая душу «за други своя». К этому чувству русских – к их патриотизму – и апеллируют всегда, когда хотят их использовать в собственных интересах.
Вероятность того, что народ всё-таки начнёт свои интересы и права отстаивать, велика, поэтому властям как-то приходится с этим бороться, они ощущают опасность...
Не вспомню, как в нынешней, но в так называемой брежневской конституции ещё до перестройки отношение к слову «русский» было как к слову неприличному. Потом власть начинала снимать какие-то словесные запреты – но это были лишь незначительные внешние уступки. Тем не менее была резкая реакция на попытки возврата старорежимных, дореволюционных символов и смыслов. Было даже организовано совещание историков в ЦК КПСС, носившее подчёркнуто идеологический характер, материалы его потом публиковались в журнале «Вопросы истории». Там говорилось, что начинаются недопустимые ревизионистские отклонения – что царская Россия, к примеру, уже и не рассматривается как «тюрьма народов»…
– Древние говорили: Errare humanum est. То есть человеку свойственно ошибаться. Проходит время – и ты вынужден признать ошибочными какие-то совершённые тобой поступки. Так, например, писатель Леонид Бородин обмолвился за год или два до кончины: да, дескать, сажали – и правильно в общем, делали… Подтекст понятен – говоря словами Зиновьева, диссиденты метили в коммунизм, а попали в Россию. В то время многие мыслящие люди от «красного» переходили к пониманию национального, а некоторые из националистов стали понимать, какие подлинные ценности утрачены с советской эпохой. Да и сами вы писали о том, что эпоха социализма у нас не была единым монолитом длиной в семьдесят лет. Что она делится, если упрощать, на две части – во многом противоположные друг другу. Откуда берутся люди, способные объяснить другим все правды и неправды жизни? Все её сложности и противоречия?
– Было время, когда этот вопрос болезненно переживался мной... Мне и теперь не ясно, являются ли люди, думающие не только о себе, но и о судьбах народа, частью этого же народа? Или это какой-то отдельный народ, который надо отдельно изучать? Думаю, люди, способные думать о судьбах народа, просто не отделяют себя от его интересов, от интересов страны. А вот многие, кому по должности положено думать о людях, думают в основном о своих собственных интересах. Они ему чужие. И просто уводят народ от осознания им своих высших целей. И это ещё, по-моему, Данилевский осознал... Тут две разные культуры, которые живут неизвестной друг другу жизнью.
– В вашей книге «Трёхтысячелетняя загадка» есть фраза: «Аккуратно, постепенно сделать Россию нерусской не удастся». Насколько в вас сильна эта убеждённость теперь, по прошествии многих лет. Ведь теперь стало ясно, какие мощные силы используются как инструменты дерусификации. В 90-е годы я бы с вами согласился, а сейчас…
– А по-моему, нет – всё-таки сделать это не удаётся. Нас очень трудно изменить. Конечно, телевидение сегодня во многом антирусское. Очень многие программы, которые я смотрю, или просто русофобские, или с русофобским подтекстом. Для этого и захватывали телевидение. Конечно же, трудно сегодня русскому человеку быть оптимистом, но всё же… Хотя у нас по-прежнему в употреблении ельцинская терминология – россияне. Ему подсказали когда-то, что это такое старорусское будто бы слово. А он имел как раз психологию этакого царька… Русским не свойствен агрессивный национализм, какое-то враждебное восприятие других народов, но слово «россияне» растворяет в себе русскую доминанту.
Я знаю многих людей, которые пытаются деятельно противодействовать злу дерусификации. С интересом читаю патриотическую публицистику – особенно такую, что подкреплена значительной информацией, оперирует фактами. Но я не во всём соглашаюсь с некоторыми авторами. Иные, например, уже говорят о каких-то формах «партизанской войны», о жёстких действиях, на которые нынешняя молодёжь способна, тогда как мы, старшие поколения, погрязли в болтовне. Есть какие-то моменты, которые выдают их как людей крайностей, но при этом искренних и честных.
– Несколько лет назад на объединённой коллегии Генпрокуратуры, с участием других весомых структур, было заявлено, что политическим врагом номер один сейчас является русский национализм. Всего в тот год в стране было совершено более трёх миллионов преступлений, и только триста с небольшим, то есть одна сотая процента, были преступления, связанные с этническими конфликтами. Но именно эта одна сотая процента была представлена как главная опасность.
– Да, как мы уже с вами говорили, власть боится национальных чувств русских. Но следует и отдавать себе отчёт, что поводов для новых катаклизмов у нас хватает и раскачать лодку легко. Но должен заметить, что в попытке пресечения русского национализма у власти могут быть не только порочные подходы, но и вполне естественные опасения. Недавно я читал статью одного известного пропагандиста национальной идеи – о том, что власть вытесняет национальные протестные формы в подполье. Возможно, так оно и есть, но, с другой стороны, жёсткая установка на такой протест может отдавать авантюризмом и привести к разрушениям. Такого рода «партизанская война» может развиваться непредсказуемо. Поэтому надо быть реалистами. Всё-таки в последнее время жизнь немного повернулась к лучшему, появилась какая-то стабильность, у людей есть какая-то работа, которая их кормит. И мнение, что строящуюся сейчас жизнь нужно разрушить, пусть она и плоха с моральной точки зрения, слишком жёсткий взгляд на вещи.
– Вообще-то ограбленных примирить с грабителями трудно, как и оклеветанных с клеветниками… Но давайте о другом – скажите, есть такие темы социальные, которые бы вы взялись объяснить людям? О чём вам сегодня думается?
– Знаете, интересно думать о том, до чего руки почему-то не дошли ещё. Интерес увлекает и придаёт сил. Когда появляется такой интерес, он стимулирует и деятельность, и мысль.
– Вы писали, что XXI век будет свидетелем разрушения того цивилизационного типа, который сложился в Западной Европе и США...
– Да, и не отказываюсь от этой мысли. Только этот процесс идёт медленнее, чем мне представлялось... И хотелось бы. Но процесс этот медленно, но идёт. Уже видно, что западное общество теряет свои силы.
– Действительно, историческая упругость там утрачена. Мне кажется, прежде всего в связи с внедрением мультикультурных подходов и потоками мигрантов. Это меняет и Европу. В Америке идёт латиноамериканизация…
– Надо сказать, что в этих процессах есть некая историческая справедливость. Благодаря им она и восстанавливается. Вспомним, что земли, на которых сегодня селятся мексиканцы, были когда-то отторгнуты Америкой, а это примерно половина Техаса и Калифорнии. Всё не так безнадёжно, так что будем надеяться.
Вёл интервью Геннадий СТАРОСТЕНКО
-----------
Источник: http://lgz.ru
Некоторые из книг Игоря Ростиславовича Шафаревича:
Поделиться публикацией: